Все, что она делает, неизменно привлекает внимание. Она одновременно и больше и меньше, чем просто актриса. Ее облик словно возвращает к тому моменту в истории кино, когда захваченность лицом и образом повергала людей в смятение, - ее пластика, интонации и истории не укладываются в стандартные, привычные рамки зрительского восприятия. Отстраненная, таинственная, знающая о чувствах, но блистательная при их отсутствии, она с легкостью овладела пустовавшей нишей "movies star". В ней с редкостной законченностью воплотился этот феномен XX века, явление, прежде всего, массовой культуры и общественного сознания, включающий в себя совершенно новые взаимоотношения между исполнителем и персонажем, тотальную идентичность, которая влечет за собой легенду и миф.

Рената Литвинова, живущая сама по себе, но принятая в общее сознание, никого не оставляет равнодушным. Сценаристка, строящая актерское существование по собственным законам, соединяющая в своей индивидуальности талант, ум и красоту, бурную личную жизнь, раннюю славу, яркое присутствие в свете, обречена или на ненависть, или на любовь. Что же является сутью женщины, провоцирующей столь неоднозначные, но яркие эмоции - от полного неприятия до крайних форм истерики и обожания? "Наверное, на одну свою половину я в самом деле не от мира сего. Зато вторая моя половина воспринимает окружающую действительность вполне адекватно. Чтобы меня понять, надо прочитать написанное мной. А слова, произнесенные вслух... В речах можно прикидываться кем угодно, играть любую роль. О человеке нужно судить по его делу. О художнике - по картинам, о режиссере - по фильмам. Поскольку я киносценарист, то лучше всего обо мне, наверное, расскажут мои работы. В творчестве нельзя скрыться, нельзя играть. Почитайте то, что я пишу, и вы очень много узнаете. Не все, конечно, но многое".

Рената Литвинова почти приоткрыта - не утаивает ни свое происхождение, ни возраст. Она родилась 12 января 1967 года в 10 часов 45 минут в Москве, в семье врачей, никто из родных не имел никакого отношения к кино. Отец - татарин, отсюда и восточное имя, и ощущение восточной крови. Детство помнит, но не любит: "Про школьные годы я бы сделала фильм. Ничего хуже в моей жизни потом не было. Никогда уже не было так страшно, как вот именно в детстве. Беспросветное одиночество... Я помню, умер Брежнев. А мне рассказывали, что, когда умер Сталин, все плакали и гудок гудел. И тут тоже загудел гудок. И я высунулась в форточку и жду, вот сейчас заплачу. И со мной не произошло этого. Что помню. Тащусь с портфелем из школы, между домами старыми. Гудок этот помню. Еще были какие-то постановки на радио... И кажется даже, у нас телевизора дома не было. Хотя я точно знаю, что он был. Но я его не смотрела. Подружки были. Дуры, глупые. Ну и я, конечно. Я им истории рассказывала. Ужасы всякие. Все время за мной кто-то ухаживал. Мальчишки, юноши. Еще была игра "Зарница". Ты должен ходить с погонами, отдавать честь. Я ее никогда не отдавала. Кстати, такое сочетание слов".

Во ВГИК поступала сознательно и сразу на сценарный факультет, решив, что кино - ее единственный выбор в этой жизни. "Я не могла представить, что смогу заниматься чем-то иным". "Ни актрисой, ни балериной, ни певицей - ничего такого в детстве я не хотела, но это был особенный момент. Ты же идешь в кино, чтобы что-то сказать, и, если у тебя есть возможность это сделать, - почему от этого нужно отказываться?" "Я всегда предпочитала контролировать процессы. Я всегда что-нибудь сочиняла и думала, что, если я буду сценаристом, значит, смогу что-то контролировать".

Литвинова в двадцать с небольшим лет, обладая оригинальным, очень подвижным сценарным мышлением, полностью отказывается от социальности, основы советской драматургии, при этом удерживает равновесие, не впадая в постсоветский "стеб". Она находит свою нишу уже в драматургии, уйдя от обьщенности в новую атмосферу и новые состояния, выражая драматизм современной действительности через "что-то, связанное с женщинами". В ее технике проявляется неумышленная пластика, медленно поднимающаяся на поверхность из словесной глубины и формирующая ритмическую организацию будущего фильма. Актрисы, снимавшиеся в фильмах по ее сценариям, не говоря уже о героинях, воплощенных ею самой, всегда получали призы на фестивалях. Она пишет сценарии, в которых почти нет мужчин. В любом искусстве, создаваемом женщинами, мы привыкли видеть мелодраму, переживания, связанные или с бытом, или с противоположным полом. Рената Литвинова же полностью исключает мелодраматический момент - ее произведения до краев наполнены жестокостью.

За очень короткий срок молодая девушка превратилась из соавтора полуэкспериментальных фильмов параллельного кино ("Ленинград. Ноябрь", "Трактористы-2") в создательницу собственного течения в киноискусстве, перейдя из тени сценарной профессии в ярко освещенную светскую жизнь. Литвинова наделяет своих героинь независимостью и решительностью, они становятся способны на такие поступки, о которых мы не могли помыслить всего несколько лет назад. "Мне всегда было интересно наблюдать за человеком, за тем, что им движет. Мне интересен такой отрезок жизни человека, когда он или умирает, или делает какие-то ужасные поступки. Меня интересует темная сторона человека, то, что у вас внутри, то, о чем вы боитесь сказать, не хотите, чтобы про вас знали, - это зажигает мое воображение. Мне кажется, для драматурга это поле, я вижу там большие драматургические возможности. Черное, патологическое - то, что меня волнует. Может быть, я такая сама по себе, стою на грани патологии, может быть, я патологична - меня это не страшит".

Жанр ее картин почти невозможно определить. Все искажено до неузнаваемости - и время и пространство. Здесь царит абсурд, иррациональность, полностью вытесняя бытовое восприятие действительности. Ее фильмы, исключения из общих правил, глубоко индивидуальны, у нее не может быть ни последователей, ни подражателей, ее стилистику невозможно повторить. "У меня нет никаких приборов, только я сама, моя душа, то, как я чувствую. Знаете, в школе разрезают несчастную лягушку, что-то там на нее капают, и у нее мышцы дергаются - вот, мне кажется, я что-то такое на себя капаю".

Особенность ее неординарного взгляда на мир, сила таланта позволили Литвиновой выйти на новый уровень самореализации. Она стала актрисой, не прилагая никаких усилий, ценя при этом жизненный и профессиональный опыт сотрудничества с самыми яркими режиссерами своего времени. "Для меня важно не просто появление на экране, а то, что в результате этого я смогу приобрести". Если в профессии сценариста Литвинова открыла новый стиль и новую харизму, то в актерстве она воплотила типологические компоненты женской мифологии. Ее первая роль медсестры Лилии в фильме Киры Муратовой "Увлеченья" стала сенсацией, но для нее превратилась в ярлык и проклятие "женщины-стиля". Многие не заметили, что в сплаве естественности и искусственности этого образа режиссер увидела кривое зеркало, отражающее современный этап нашей жизни. "Рената такое органично-манерное существо. Мы Ренату будем защищать! Она - добрый ангел картины. Она из тех личностей, которые меня сразу цепляют... Рената - красавица, у нее просто мания красоты. Это прекрасно!"

В "Увлеченьях" появилась новая, нестандартная актриса, жившая на экране совершенно иной жизнью, чем все, ее окружавшие. История создания фильма довольно известна. Рената Литвинова пробовалась на роль циркачки Виолетты, но не подошла. Кира Муратова: "На циркачку нужна принцесса, а Рената - не принцесса, она королева. Но до того не хотелось ее терять, что героиня раздвоилась: задумана одна девушка, а стало две. Женя Голубенко, соавтор сценария, придумал персонаж "медсестра" и ее "увлечение" моргом. Я спросила: "Рената, вы хотите сыграть медсестру, влюбленную в этого жокея, упавшего с лошади?" Она говорит: "Да, хочу, но не хочу быть в него влюбленной". Это от античности у нее, от греческой трагедии: надо страдать, не искажаясь чертами лица, не показывая своих страданий. А потом она, оттолкнувшись от морга, написала множество монологов. Отобрали четыре". В них было все: и психология, и медицина, и любование смертью, и наслаждение одиночеством, и восхищение патологией. Лилия не знает внешних раздражителей, ей больно только от собственных внутренних ощущений. Ее неизлечимый недуг, влечение к мертвой природе, стремление к финалу - естественный процесс. Все конечно. Она не боится смерти, неизбежной и ожидаемой, она боится жизни, которая забирает красоту, не щадя никого. Превратив свое увлечение в профессию, Лилия отдается своей страсти ежедневно, постоянно ощущая холод морга, слушая тишину больницы, постигая свое одиночество. "Морг - это хорошо. Прохладно. Вообще у нас очень сильные патологоанатомы, и сегодня я там тоже была по поводу одного нашего пациента, молодого мужчины. Каждый раз мне все это смотреть уже наскучило, и тогда я стала смотреть в лицо умершему, когда ему это делали, и оно у него было такое... сморщенное, как будто он еле терпит, а когда все закончили и зашили, лицо у него так разгладилось, словно ему наконец-то настало облегчение. Правда, сегодня была такая хорошая патологоанатомша. Так она все виртуозно делает, сильная, сильнее любого мужчины, так она все проделывает, что можно засмотреться на нее и даже странно: на таком посту - и красавица! О, ею все любуются!.. Ее серьезному лицу..." Изысканная, томная пластика, вкрадчивая неспешность речи, странность ее оборотов - удивляло все. Образ, лишенный любых мотиваций, притягивал и поражал, невольно идентифицировался с самой Литвиновой. Красота мумии, влюбленной в пустоту, и ослепительная утонченность, невинность тягостных интонаций. В жизни ее постоянно спрашивали, не надоело ли ей жеманиться. Она отвечала, что только наигранное жеманство раздражает, а она так живет. "Эти монологи? Меня все спрашивают - это о себе? Всегда все пишут о себе, я так считаю. Хотя вот так конкретно - да, это со мной было, - я не отважусь сказать. Но все равно мои тексты - это часть меня. Я даже когда их озвучивала, меня так и переполняло: "Я согласна, я согласна!" Она на полном серьезе считает, что, сыграв что-то страшное, можно от этого избавиться в жизни. Изысканный слог ее монологов, мощную энергетику некоторых оборотов невозможно долго забыть. "Перечитывать хорошо написанные фразы - да, здесь таится наслаждение... А насчет моих текстов - я их не отделяю от реальных событий, под всем подписываюсь, произошло это со мной в реальности или нет - все равно это мое. Я думаю, вот убиваешь героя на бумаге, потом он умирает на пленке... Если бы я оставила его в живых, все то же самое случилось бы со мной, только в реальности".

Следующая роль, Офа в "Трех историях", принесла новое определение - "роковой женщины". Скорее всего, из-за красного платья в фильме, из-за черных чулок, орудия убийства, ярко-алой помады, высоких каблуков, голоса с придыханием... После этой картины Кира Муратова заметила: "Рената - настолько художественно законченное явление и все, что от нее исходит, настолько окрашено ею, что она тут же становится мне близкой. Потому что она - совершенство. Она так разговаривает, она так красива. Я вообще-то красавицами не интересуюсь, но она характерная красавица. Она чудачка. В ней есть то, что я вообще люблю в людях, - острая индивидуальность". "Офелия" - центральная и самая динамичная новелла - держит весь фильм, сама Офа - одна из самых популярных героинь Ренаты Литвиновой, принесшая ей и "заслуженное звание" секс-символа, и победу у читателей журнала "Премьер". Молодая, красивая девушка поражена эмоциональной патологией, обретшей физическую форму. Моральная травма, пережитая в детстве, перерастает в ее сознании в жестокость и любование смертью. Маньячка, получающая бесконечную радость и ощущение собственного превосходства только в процессе убийства, выбирающая своих жертв и карающая их. Посвятившая свою жизнь мести, Офелия сознательно отказывается от любых близких отношений, считая дружбу лишь отвлечением от своей главной жизненной задачи - найти бросившую ее мать и наказать. В чем-то искренняя, прямолинейная, она не стесняется в высказываниях. "Этой планете я бы поставила ноль". Сначала убивает девушку, только что отказавшуюся от своего ребенка, затем находит свою мать, чтобы подарить ей "красивую смерть". Сталкивая неуклюжую толстуху в воду, выполняя свою жизненную программу, Офелия испытывает долгожданный оргазм. Кадры фильма заполнены насыщенным цветом, агрессивным сочетанием красного и белого. Стерильная униформа в роддоме, белые волосы. Красная помада, красное платье, красная сумка. "Моя история - история маньячки. Прекрасной маньячки в красном, которая "работает" в этой жизни как судья. И убивает лишних женщин. Такой очерк одного характера. Но в нем нет неприязни к несчастливым людям: в нем есть гнев, снисхождение, жалость и безжалостность - высокие чувства". "Я не такая, как моя героиня. Она существо нечеловеческое, с придуманной манией - миссией истребления. Она не женщина, она не человек, она навеки больна, обижена: с самого рождения ее никто не любил. Ее никто не любит и сейчас. Она как лишняя здесь. И она убивает лишних, подобных себе, одиноких, никчемных женщин, бросающих своих детей. Она как персонаж божественных трагедий из сегодняшних дней. Холодна и по-безумному справедлива. Я же не такая. Хочется думать, что я не безумна".

Успех "Трех историй" принес двойной эффект: с одной стороны, возросла популярность. С другой - как будто более четко обозначилось амплуа. Рената Литвинова сделала неожиданный ход. Она появилась в роли медсестры Альбины в телевизионном "народном" фильме Александра Митты "Граница. Таежный роман", вечной человеческой истории, независимой от времен, но погруженной в семидесятые годы. Александр Митта: "Рената Литвинова - удивительный человек. Она все делает по-другому". В киноверсии сериала роль Литвиновой была сокращена до нескольких эпизодов, но, несмотря на это, именно она была представлена в номинации Национальной премии кинокритики и кинопрессы "Золотой Овен" за 2001 год.

За последние два года в ее жизни произошло несколько важных событий. Литвинова сняла как режиссер документальный фильм "Нет смерти для меня" (характерно, что первая статья о Ренате в журнале "Столица" в 1992 году начиналась со слов "Она умрет скоро"), посвященный пяти советским актрисам - Нонне Мордюковой, Татьяне Окуневской, Вере Васильевой, Лидии Смирновой и Татьяне Самойловой, размышляя о мимолетности славы, недолговечности физической красоты, опровергая факт человеческой ненужности. Она повторно вышла замуж, окончательно развеяв слухи о своей бисексуальности (о муже: "Иметь рядом с собою такого мудрого мужчину, который тебя не глушит, как рыбу на Дунае, - огромное счастье"). Произошло и самое важное событие - она стала мамой (ее дочь Ульяна родилась сразу же после съемок Ренаты в клипе Аллы Пугачевой "Речной трамвайчик"). На экраны вышел и самый ожидаемый фильм 2001 года - картина режиссера Рустама Хамдамова "Вокальные параллели", снимавшаяся более трех лет под покровом сплошной тайны. Режиссер-миф, художник невероятной тонкости и глубины, совпал с искусством, философией и миром Ренаты Литвиновой. Известно, что фигура ее героини возникает между сюжетно не связанными эпизодами: "Я там соединяю музыкальные части своими комментариями. Иногда они, конечно, очень теоретические и формалистские - в лучшем смысле, такие эстетско-формалистские, а иногда это парадоксально-полубезумные монологи. Например, как нужно продвигаться в этой жизни, как использовать мужчин и женщин... Я даю такие поучения. Например, что несчастье - заразно или как нужно пить и как нужно петь. Я там достаточно хищная, даже агрессивная, ведь люди плохо усваивают мои уроки. Удивительно, что эта бывалая женщина совсем не похожа на меня в жизни, но Рустам так меня видит. Наверное, это тот образ, который нравится мужчинам!"

В последних интервью она все время объясняется в любви к Хамдамову и его "фильму-стилю": "Он - человек совершенства". Фильм-концерт, эстетский проект может подарить зрителям совершенно новый облик Ренаты Литвиновой. В новом фильме "Небо. Самолет. Девушка" Литвинова участвует как продюсер, сценарист и актриса. Это новая вариация пьесы Эдварда Радзинского "104 страницы про любовь", полуримейк-полуадаптация. По поводу своей "многофункциональности" Литвинова говорит, что "задача - по максимуму реализоваться, а какими путями я буду этого достигать, мне совершенно безразлично". "Моей струи я еще не ощущаю. А зачем надо быть в струе? Мне кажется, это скорее неправильно. Надо быть отдельно. Красивым водопадом. Или рекой. Или даже морем. Или небом. Или самолетом. Я себя ощущаю красивым серебристым самолетом". Рената Литвинова обладает редким даром - она не боится быть самой собой. "Современница из прошлого", не покидающая страницы глянцевых журналов, лучшая модель стиля "vintage", чью манеру называют манерностью, принимая естественность индивидуальности за нарочитость из глупой привычки к раз и навсегда усвоенной норме. Понимать стиль только как внешний и яркий имидж в случае Литвиновой глубоко ошибочно. Стиль как личность, стержень облика, гармония с самой собой и миром, стиль как самоопределение в жизни и умение доводить все начинания до конца? Несомненно, феномен Ренаты Литвиновой, уникальность ее образа состоит не в том, что звездой поколения 90-х стала сценаристка, снявшаяся в нескольких "арт-хаусных" фильмах, не в том, что она мастерски срежиссировала собственную жизнь и судьбу, но в том, что, отразив в себе все взлеты и падения современной ей эпохи, она смогла максимально воплотить и реализовать себя, преодолевая пустоту и суету обыденного бытия. То, что воспринималось многими как поверхностность имиджа - яркость индивидуальности, интонированность голоса, ломкость пластики, - по сути, идет из глубины стиля как отражение личности, знающей одно из самых редких и прекрасных чувств на земле - ощущение полета.

Она старательно избегает разговоров о личной жизни. Про первого мужа, кинопродюсера, никогда не позволяет себе никаких высказываний. Второй муж Ренаты к кино отношения не имеет. На все вопросы Рената отвечает лукаво: "Он просит говорить, что он инженер". Но совершенно очевидно, что инженер не подарил бы жене огромный черный "мерседес". (Сотрудников ГИБДД просим не беспокоиться: Ренату возит шофер.) Летом 2001 у них родилась дочь Ульяна. Еще она покупает старые лампы ("Я их просто люблю") и уверяет, что видит вещие сны про людей ("Зачем мне эти файлы присылают?"). - Но как человек большого кино, она еще даже не начинала, - говорит Соловьев. - Рената человек авторского кино. И сколько бы она ни тусовалась с новыми русскими, она никогда в жизни не будет делать блок-бастеры. У нее есть цикл рассказов о собственной бабушке. Это грандиозная сценарная проза, которая по-настоящему может быть реализована только в кино. Потенциал ее таланта пока вообще не использован. Как ни странно, у Ренаты пока не вышло ни одной книги. - Ой, это очень серьезно, - вздыхает она. - К этому надо несколько лет готовиться. Это будет моя третья жизнь. Или какая там?